В крошечную квартиру, в доме на окраине Намимори, в банду покоцанные Такара и еноты ввалились далеко за полночь. По дороге они постоянно лаялись, девчонка даже попыталась пропнуть этому долбаному мудаку, который доставал ее вопросами, но нога адски болела, а бошка гудела от разрозненных мыслей, так что ей было явно не до двух придурков. Она бы сейчас вообще свалила куда-нибудь подальше, дальше, чем окраина, гораздо дальше, дальше, чем соседний переулок за спиной Ямамото, но, блять, бесполезно все равно! Время шло, адреналин драки испарялся, и в сухом – до першения в горле – остатке был только этот придурошный лосяра, да кристально четкое осознание того, что вот только что все, связанное с его физиономией, прекратилось. Никто и слова не произнес, и вроде бы обвинений не было, но ощущения недосказанности, которое можно было бы использовать потом, не сейчас, как предлог – тоже не было. Он этим молчаливым разрешением уйти без лишних выяснений отношений подвел черту – даже пришибленная на всю голову Такара это осознала – говорить теперь не о чем: ты хороший, а я сволочь. Радуйся теперь сколько влезет! Может, физиономия попроще станет.
– Я почти закончил, – кривой иглой Чи-чи, не вытаскивая сигареты изо рта и не особо заботясь об обезболивании, стягивал края рваной раны, доставшейся девчонке от той дикой долбаной кошки. – Да не реви ты, дура.
– Да не реву я! – рявкнула Такара, сглатывая злые слезы, и запрокинула голову, зажмурившись, как это делает человек, всеми силами старающийся сдержаться: еще чего, рыдать тут сидеть. Близнецы, утирая кровищу с рож, торчали тут же, злобно поглядывая на Такару. Они так бесили друг друга, что готовы были в глотки вцепиться, особенно сейчас.
– Эта стерва, – прорычал Жанни, держа окровавленное полотенце у лица Жози, которому только что вправили свернутый в драке на сторону нос, – провалила дело сама и не дала мне закончить! Твою мать! Что это был за длинный мудак? Ты его знаешь? Это твой дружок?! – у зеленоголового придурка от злости едва ли не эмаль сыпалась с зубов, а руки дрожали так, что в какой-то момент Жози отобрал у него полотенце и прижал его сам к разбитой физиономии: и так все лицо охрененно болит, а тут еще придурошный братец впал в психоз. Чи-чи перебинтовал Такаре лодыжку, и девчонка нагнулась, натягивая носки и ботинки: у нее не было никакого желания таращиться на придурков и отвечать на их гребанные вопросы, кроме того, что они заслуживали:
– Заткнулся бы, мудак. Сам облажался, как сопливый.
– Какого хрена ты говоришь, твою мать?!
Тупой что ли? С первого раза не понимаешь? Тебе повторить, урод, что ты облажавшийся мудачила? Могу даже на стене написать, что б облегчить тебе понимание.
– Вы с этим мудаком сговорились что ли?
Отлично, блять! Девчонка дернула шнурки так, затянув ботинки, что аж рана взорвалась новой болью. Ага! Охрененно просто, аж во сне мечтала его там увидеть, бля! Жила и думала: приди, твою мать, Ямамото, давай поиграем с тобой в гляделки, а потом располземся по углам, как тараканы. Долбанный Жанни, закрыл бы ты своё хайло, ты бесишь меня своими дебильными базарам! Еще, нахрен, один вопль в адресс… – Такара судорожно от накрываемого бешенства выдохнула через нос – еще один вопль, и я тебе зубы пересчитаю, близнюк конченный.
– Ты его по имени назвала, я слышал!
Да?.. Блин. После того как схлынул адреналин, и девчонку перестало колотить, она очень плохо помнила, что там произошло: кажется, туда, где его не должно было быть, приперся Ямамото. Кажется, Такара успела испугаться. Кажется, потом Ямамото стал тем, кого она никогда не знала. Кажется… кажется… кажется…
– Как там его звать, а?! – Жанни даже подскочил ближе, Такара тоже выпрямилась, передернув плечами, ну-ну, давай, придурок, что еще скажешь?!
– Дружбан? – подал голос Чи-чи, которому было вообще-то плевать со всех его двух метров роста на такой местечковый провал дела, а вот разборки между своими интересовали. И чего это все такие возбужденные вернулись? И Такара, которой всегда было точно также плевать вообще на всех. Абсолютно. В том числе и на придурков, которым надо переломать ребра, сейчас злобным взглядом готова была спалить и тупых близнецов, и всю их мелкую задрипанную хату. – Дружбан, это тот, который с битой бесболист? Ааа?
Такара слишком резко повернула на него башку, до того, как сообразила, что делать этого здесь не нужно было. Резкость не осталась незамеченной. Нет-нет-нет, блять.
– Не знаю, что он там делает со своей битой, но шинаем он махал так, что вырубил Жози! – орал Жанни, никак не реагируя на Такару, которую уже подбрасывало над полом от ярости, она вот-вот и вцепиться в него. Что ж ты никак не заткнешься?!
– Шинаем? Такара, ты подцепила чувака из клуба кендо? А как же бейсбол? Все, прошла любовь? Вот стерва девка, а!
– Да плевать мне, блять, кто этот длинный! Он вырубил Жози, они сломали ему нос! И  мне не дал…
– И тебя отмудохал, да, енот безмозглый? Ты это хотел сказать? –  повернулась к нему Такара и злорадно оскалилась, даже радуясь тому, что Ямамото ему вломил, хоть что-то радует в этот долбанный вечер. Жанни не вытерпел и сорвался с места, схватил девчонку обеими руками за куртку, да встряхнул, как грушу.
– Ты тупая малолетка! Я этого верзилу на куски порежу! Ну ка быстро сказала мне, где ты выкопала этого ублюдка с шинаем? – шипел в лицо рыжей оскалившейся девахе Жанни с такой ненавистью, что она жаром сдувала выпавшие из хвоста рыжие пряди с шеи девчонки. Вечно подхихикивающих близнецов редко что или кто мог по-настоящему взбесить до такой степени, что они готовы были в глотку вцепиться.
А эта стычка – да. А этот парень – да.
И тупой енот действительно мог – и осознание того, что действительно может сделать так, как сказал, родило протест: только попробуй тронь. Такара перед самым его носом сложила пальцы в жест, понятный на всех языках мира – да пошел ты нахер, урод!
– Я тебе сейчас этот палец сломаю, сучка! – вцепился он ей в пальцы, выкручивая.
– Попробуй, мудак! – взревела, наконец, Такара от боли и бешенства на всех них, и крепко сжатым кулаком, как научили, сорвалась ублюдышу по морде, расквасив нос и этому. – Радуйся, блять! Вы теперь снова одинаковые! – Жанни заорал и свалился на пол, прижимая ладони к лицу. Кровь заливала руки, но Такара уже не обращала внимания: ботинком врезала свалившемуся пацану под ребра. – Да я тебя вообще сейчас угроблю здесь, мразь поганая! Бесишь! – орала она, вдалбливая ботинок в живот близнеца, пока ее не обхватили сзади и силой не оттащили от избитого парня.
– Успокоилась, блять! – швырнул ее Чи-чи на кровать, придавив ногой к жесткому матрасу, чтобы не дергалась. – Охуела в конец?! На своих решила крыситься, стерва? Тут тебе, нахрен, не кружок вязания на спицах...
  Только через долгие-долгие-долгие несколько секунд, когда прошла обиженная, яростная глухота и пелена бешенства спала с глаз, Такара поняла, что только что этим подставила Ямамото так, что больше уже невозможно.

Следующие два дня прошли в жгучем предвкушении полного абзаца. Причем всем. Новый день не принес какого-то мгновенного решения проблемы, даже принятия проблемы не было. Такара всеми силами, на какие была способна, пыталась себя уговорить, что вот уж у кого, у кого, а у нее точно нет проблем. Точнее, у нее их не должно быть. Ну в самом деле. Ну, побила мудака. Ну, оказался он дружком лося. Ну, расстроился лось до одури. Ну… ей то с хера об этом думать?! Ни с хера! Такара была уверена, но не думать не могла. И это поражало настолько, что, казалось, будто ее устоявшийся до этого мир дрожит. И что с этим теперь делать?.. Еще один вопрос, который бесит и на который нет ответа вообще.
Делать ничерта не хотелось. Но такара все равно каждый день вставала и уходила из грязной, маленькой комнаты, рассеченной надвое перекошенной, выцветшей занавеской на грохочущих кольцах прищепках. Они так мерзко лязгали по металлической трубе каждый раз, когда этот урод Чи-Чи заходил к ней «на огонек». Да пошел ты. Чего-чего? Еноты бесятся? Да пошли они. Такара собиралась, накидывая серый капюшон толстовки на рыжую башку, и ходила проулками, которые были темными даже днем, чтобы ни на кого не наткнуться.
Но если Чи-Чи она могла послать в задницу и забить, то эти зеленоголовые мудаки не выходили из башки. Она готова была их чуть ли не за шкварники держать и бить в морду каждый раз, если им приходило в голову припомнить ту долбаную драку. Потому любое слово, взгляд или смешок вводили в состояние неконтролируемой агрессии, которую тут же надо было куда-то выплеснуть, ибо нехуй даже думать; Такара всерьез считала, что ублюдыши могут пойти и догнаться с Ямамото, поквитаться за расквашенные носы, и мысль эта заставляла бесполезно шляться по зассаным переулкам, как будто то, что она здесь, а не в тесной комнате своего вшивого типа «покоя» что-то сможет изменить. Как будто этот переулок, который черт знает за сколько кварталов от дома Ямамото, именно тот, в котором еноты решат творить фигню – иллюзия непотерянного контроля. Охереть как тупо. Но ходить по переулкам, где мог бы действительно ходить Ямамото и где бы он мог действительно встретить отморозков – было невозможно. Поэтому она сидит на корточках, привалившись спиной к какой-то заплеванной, мерзкой и холодной стене, а сегодня, кажется, четверг и в школе вечерняя тренировка. А завтра, кажется, пятница, у Сасагавы опять матч. Но теперь, кажется, она всего этого не касается.

А вот еноты не испытывали никакого дискомфорта, спрятавшись в тени забора, огораживающего благополучные маленькие домики спального района. Вечерело, и тени почти полностю скрывали две тощие фигуры, одетые в серые спортивные костюмы. Для того, чтобы отмудохать этого выблядка с его палкой не нужны строгие костюмы и шляпы: тренировочные костюмы, тяжелые ботинки с металлическими пластинами в подошве, бонданы, повязанные на зеленые головы вместо привычных благородных шляп. И кастеты с вполне себе такими настоящими ножами, вместо улыбочек и ужимок. С одинаково расквашенными, заплывшими в отеке физиономиями, они караулили этого долбаного Такариного дружка в том самом переулке, где пару дней назад отмудохали его дружка. Даже кровь еще не ушла с асфальта – дождь ни разу здесь не рухнул.
  Еноты были уверены, что рано или поздно мразина здесь покажет свою задницу, и тогда… Нет, им не хотелось тупо отомстить. Это уже вышло за грань простой уличной разборки. Им хотелось разбить его самоуверенную физиономию об асфальт, Жози до дрожи в пальцах хотел разбить носком ботинка ему всё лицо, в кровь, в хруст, в боль. Пусть он знает, как ввязываться в чужую драку. Пусть она знает, как крыситься против своих же и продавать их каким-то ублюдкам из старшей школы.
– Урод, блять, – уже хорошо подкрепленный яростью Жози нервно передернул плечами и заснул руки в карманы кулаками. – Убью к хренам.

Отредактировано Takara Hattori (09-03-2014 20:35:58)

Ждать пришлось черти сколько. Туда-сюда сновали благополучные людишки, чтобы заскочить в свои благополучные домишки, да оказаться за обеденным столом. В любое другое время парни бы уже высчитали, что из каждого из домов можно быстро и без пыли утянуть… но не сейчас. Сейчас близнецы стояли, мрачно прислонившись к забору, и даже не дрогнули ни разу. Только Жози, в который раз разжал и сжал руки в кулаки, чувствуя, как у него к голове медленно ползет волна холодной ярости. Не той, обжигающей, в которой готов орать и бить все и всех всем, что под руки попадется, а холодной, которая разливается, застывая коркой. Голова была чистой и легкой, и в этой голове он уже несколько раз прокрутил  план того, что собирался сделать. Кто сказал, что уличная драка – тупое мочилово? Кто сказал, что у них здесь сегодня уличная драка? У них тут почти долгожданная и страстная встреча членов клуба «Намиморские закаты: для тех, кто оборзел». Жанни поглядывал на брата сбоку, морщась от боли в опухшем лице и чувствовал, как тот готов сейчас снести всех, обычно это плохо заканчивалось, но спорить с ним было бесполезно, да и не хотелось . Верзила с шинаем настолько засел в зеленоголовой башке старшего енота, что он ни о чем другом даже думать не мог. А вслед за ним и младший.  Ааа, сука. Надо ж было так – оставалось только зубами скрипеть и терпеливо дожидаться, когда мудак здесь снова пройдет, чтобы уже решить их общее небольшое недопонимание. Нерешенным оно оставаться не может, мудак слишком легко тогда натянул их всех. Даже не вспотел наверняка.
  Уже почти совсем стемнело, когда в начале улицы показалась долговязая худая фигура, под светами фонарей казавшаяся совсем тонкой. Еноты подобрались, вытянулись, сосредоточили все ощущения в острие – парни столько раз прокрутили у себя в голове эту картину, что не узнать придурка, смешавшего им все карты, было невозможно. Одного быстрого взгляда хватило: да-да-да… тот самый. Что-то он как-то не торопится, прогулочным шагом тащится вдоль тротуара… Ах ты ж борзая сволота, решил прогуляться перед сном?.. Совсем уже эти ушлёпки-школьники оборзели, ты совсем не соображаешь?! Дома надо сидеть, блять, под одеялком, и сопли на кулак наматывать, а не шляться там, где твоей физиономией могут протереть асфальт. Особенно на таком расслабоне. Бесстрашный, блять. Ну-ну – Жози, как бык, повертел головой туда-сюда, разминая шею, и выразительно глянул на брата – подходи поближе, тебе тут раскидают сейчас мозги по забору, не то что про страх забудешь, слюни не будешь знать как с морды подтереть.
– Сразу же… – негромко сказал один, вооружая в карманах кулаки кастетами с убивающе-заостренными кольцами на пальцах, – валим мордой в землю, – отозвался второй, точно так же приготовившись, не отрывая жесткого взгляда от длинной фигуры, зорко и привычно цепляясь за его руки – безоружные, за ноги – длинные, за возможно тяжелые предметы – спортивная сумка на плече, за ботинки – нет ботинок, мягкие кеды. – Валим. – Согласился Жози, они сразу поняли, что нельзя этому придурку дать возможность ответить, или хотя бы встать, иначе все провалится и печальная история повториться, тогда придется пойти и отмудохать Такару до смерти, потому что от: «вам опять вломили, да, сопливые еноты?!» они не отделаются никогда. – Человек на коленях…
– Уже не человек, – подхватил Жанни. Братья стукнулись кулаками наудачу и разошлись в стороны: один пошел навстречу парню, натянув капюшон поглубже, чтобы его посиневшую, опухшую физиономию было не сразу видно, а другой вперед, капюшон откинув, чтобы когда он будет пинать этому ублюдышу по ребрам, он, видел, кто перед ним.
  Жанни размеренно шел по дороге вперед, спрятав руки в карманы, не быстро и не медленно, как обычный прохожий, который по этому, почти даже чистенькому, тротуару в предвкушении идет домой на вечерние бутерброды. За спиной послышались шаги, енот напрягся, не переставая идти, скосил глаза в сторону, почти хребтом чувствуя, что чуваку этому деться некуда, вот сейчас еще три шага, и он догонит и выплывет из-за правого плеча. Енот судорожно втянул носом воздух, замер, задержав дыхание, и, когда чувак все-таки показался из-за плеча, с широкого замаха, сжатой вооруженной левой рукой вломил парню в правый бок, прямо по печени.
– Привет! – выдохнул, развернулся, тут же надев согнувшегося чувака на кулак правой – в дыхалку на. И тут же галантно отошел в сторону, даже пожалев, что на нем нет шляпы, он бы ее приподнял, пропуская перед собой эту согнувшуюся жердину, когда Жози нагнал его и таким же утяжеленным кулаком придал парню ускорения ударом промеж лопаток. И на добивание, пока он не успел опомниться, тяжелым ботинком с наскока под колено: падай на землю, падай, ублюдок, вылизывай этот заплеванный асфальт дочиста. – Привет-привет! Какая внезапная встреча! – снова повторил Жози, завалив таки длинного чувака на землю– отлаженная схема, пары десятков секунд всего хватило. Чтобы чувак под напором и от неожиданности сдался. Жанни оказался спереди, угрожающе помахивая длинным лезвием перед его носом, отпнул в сторону свалившуюся с плеча сумку, когда второй енот, стоя за спиной, ногой зафиксировал его ногу, а рукой вцепился в черные волосы парня и оттянул на себя так, что тому ничего не оставалось, кроме как встать на колени.
– А мы скучали… припоминаешь нас? – протянул один близнец и даже надул губы, всматриваясь в обычное японское лицо пацана, – очень скучали, – подхватил другой, нагнувшись к самому уху. – По тебе и твоему долбаному шинаю. Кста-ати! Где же ж он сегодня?! – шиная близнецы и правда не заметили, хоть и искали усиленно, чтобы тут же отобрать, потому что если крендель возьмет его в руки, он снова уложит их на лопатки. Но шиная действительно не было, и это радовало так, что парни даже повеселели: болезненно лыбились и готовы были бить насмерть, раз уж все так весело получилось. Адреналин, агрессия и желание бить-бить-бить так плотно сжимались в воздухе, что их можно было сжимать в кулаки и дубасить ими же до крови. – Но мы и сами справимся! Как там, говоришь, тебя звать? А то эта сука так и не призналась.
[NIC]Jeanni & Jossi[/NIC][STA]еноты[/STA][AVA]http://s018.radikal.ru/i515/1403/ab/cdae4ba8407e.jpg[/AVA]

Ах ты ж… Перед глазами завернулись белые круги, когда Жанни, увлекшись чудным диалогом в стиле «сам дурак», пропустил удар прямо в живот. Ах ты ж, сволота, твою мать. Воздух стал на секунду буквально свинцово-тяжелым, но этой секунды парню хватило, чтобы болезненно пропустить пару вдохов и опуститься на асфальт. От неожиданности и боли парень ослабил хватку, и чувак умудрился вырваться вверх, антилопа фигова, буквально выдрав из ладони свои патлы, только темные клочки остались между пальцами. Жанни уперся кулаком в асфальт, пережидая мгновение боли, когда Жози, бросил быстрый взгляд в сторону брата и впал в озверение тут же. Ну, твою мать, сколько можно! Ублюдок решил, что он молодец, вывернулся, еще и вломил братцу. Парень, до этого к затее переломать какие-нибудь кости Такариному дружку относящийся как к развлечению, молниеносно пересмотрел свои ощущения: когда тобой два раза подряд какой-то обычный мудачила из школы пытается протереть намиморские переулки, не впасть в психоз очень трудно. Даже если протирают сейчас переулок не тобой, а твоим братом. Чувак прыгуче вскочил на ноги, как будто его не кастетом только что приласкали, а морду сливками измазали, а потом еще и в стойку встал. Ты еще и боксер, блять?! Бейсбол, кендо, бокс, о котором они нихрена, кстати, не слышали… что за многофункциональный хер?! Где эта стерва рыжая могла такого откопать?
– Ну, тварь! – синхронно проговорили братья:  Жанни задыхаясь от ярости и пригибаясь к земле, как собака перед прыжком, а Жози хрипло из-за спины, когда уже мог хрипеть. Не теряя ни секунды больше, зеленоголовый енот выхватил из чехла на поясе длинный нож и быстрее, чем кто-нибудь мог бы сообразить, полоснул этим ножом чуваку, стоявшему к нему спиной, по левой ноге, ровно над линией пятки кед: получай, мразина, по сухожилию и падай уже, наконец! Жози, выхватив взглядом это быстрое движение, в эту же секунду кинулся вперед, плечом врезавшись в корпус чувака прямо под ребра в солнечное сплетение, вдалбливая его в каменную стену, когда Жанни еще и кастетом добавил по ране, выскальзывая из под него вперед и тут же вскакивая рядом с братцем, чтобы они двойным напором вбили ублюдка в стену.
[NIC]Jeanni & Jossi[/NIC][STA]еноты[/STA][AVA]http://s018.radikal.ru/i515/1403/ab/cdae4ba8407e.jpg[/AVA]

Кровь растекалась по асфальту масляным пятном, чувак ожидаемо наконец-то покачнулся и упал ниже уровня своей вшивой гордости - еноты оскалились заплывшими физиономиями, мгновенно почувствовав перевес силы в свою сторону.  Никто не собирался останавливаться, веселье вообще только начиналось: первый удар Жанни - щедро, от бедра ботинком по вскинутым на уровень лица кулакам. Металлическими подковами при такой силе удара можно было бы сломать кисть, но это второе, а первое:
- Падай, гнида! - хо-хо, чувак даже в этом паршивом состоянии долго не простоял, так и завалился, привалившись одним боком к стене чьего-то забора.
Второй удар тяжелым ботинком от Жози, который не побежал за отброшенным в сторону ножом, а тихо рычал от боли в отшибленной руке и был тут же. Его удар пришелся по локтю, защищавшему бок, и тут же, с секундным промедлением под локоть по ребрам. Они пинали его ногами, не заморачиваясь чем-нибудь тупым типо того, что ногами бить лежачего, простите, синдром падлы. Да плевать, бля! Синдром падлы - вмешиваться в чужие разборки и быть такой самоуверенной гнидой, когда даже постоять на ногах не можешь дольше какой-нибудь девки из церковного хора. Парень валялся на земле в луже крови из разрезанной ноги, а близнецы пинали его не только по ребрам, по почкам, по бедру но и плашмя по корпусу, по рукам, ко кулакам, упрямо защищавшим голову, пока такое тупое пиналово не обрыдло господам Кидо с их тонкой душевной организацией. Сбив спесь с этого вонючего сопляка и утопив ее в слюнях и крови, Жанни, совсем распалившийся, чувствовал, что у него дрожат  не только руки, но и все нутро. Ему было мало просто тупо запинать сопляка, ему было мало проломить череп металлической пластиной, ему было мало заставить ублюдыша кровью под себя ссать потом три дня, ему хотелось чувствовать руками. Природная страсть к садизму, которую обычно контролировал он сам и Жози, сейчас перегрызла собственную узду. Дав отмашку брату, чтобы тот пока остановился, енот присел перед уже порядком избитый чуваком, почти влюбленно поглядывая в его просто такое, классическое японское лицо. Ооо, оно даже было почти не разбито.
- Какая-то вселенская несправедливость, - тяжело дыша от ядовитого адреналина драки, прошипел он парни в лицо, а потом уже знакомо схватил за патлы и приподнял, повернув к себе затылком. Второй зеленоголовый посмотрел на него с тревогой: уж не умом ли тронулся братец от такого удовольствия?.. В банде все знали, что один из близнецов испытывает почти физическое удовольствие от жестокой драки. - Эта сволота сломала тебе нос... Эта сука припадочная, Такара сломала мне нос, а этот красавчик тут с физиономией невинности лежит и страдает... - он так смотрел сбоку на парня, что, казалось, сейчас оближет. Рука теперь не сжимала патлы в кулак, а сильными, длинными пальцами обхватила затылок. - Как ты думаешь, Жози, Такара очень расстроится, если мы его помнем?.. - не поворачивая головы, спросил один брат.
- О-очень... - протянул второй брат и сузил глаза.
- Ну ничего, - чуть ли не ногтями впиваясь в кожу головы черноголового пацана, ядовито пропел парень и с замаха от плеча, со всей силы, какая только была, он шарахнул пацана лицом в ту самую каменную стену. - Мы ее утешим! - весело проговорил он и, не отрывая руки от его затылка и не ослабляя хватки, провел его физиономией по стене вниз, оставляя на ней кровавую стрелку к темноволосой голове, упавшей на асфальт. Жози даже отшатнулся на него шаг, вперившись взглядом в брата: кажется, тот явно перегнул палку. Настолько перегнул, что чувак, вместо того, чтобы вырубиться тут же от боли, как зомби в темноте нашарил какую-то хренотень и снизу шарахнул ею Жанни по плечу. Наверное, это был какой-то камень, или палка, изумленный Жози не рассмотрел, но братец взвыл, как раненная псина и схватился за плечо, мстительно шарахнув парню с ноги по спине. Он, кажется, готов был его забить до смерти... А между тем в окружающих домах внезапно зажегся свет, высвечивая проулок и пятнистый асфальт, где-то совсем рядом завыли полицейские сирены... Твою мать. Зеленоголовый нервно оглянулся, а потом вцепился в локоть брата, который пытался подавить внезапно родившееся сопротивление.
- Все, хватит с него, Жанни, уходим к чертям отсюда. Слыш, воют?.. Жанни. Жан, твою мать! - гаркнул он ему на самое ухо и сильно дернул на себя. - Хватит! Он и так полутруп. Сваливаем отсюда... валим. - И он практически силком потащил из треклятого проулка за собой братца, который по пути подхватил оброненную этим придурком спортивную сумку: а на всякий случай. Твою мать... - мысли лихорадочно крутились в зеленоголовой башке пацана, - да это же мокруха, блять. Мы же его завалили.
[NIC]Jeanni & Jossi[/NIC][STA]еноты[/STA][AVA]http://s018.radikal.ru/i515/1403/ab/cdae4ba8407e.jpg[/AVA]

Гокудера прислонился к кирпичной стене в закоулке между домами, куда не попадал желтый свет от фонаря, и чиркнул зажигалку, прикуривая сигарету. Короткая вспышка выхватила из темноты его хмурое лицо с нашлепкой пластыря на щеке. С той самой ночи, когда произошла драка и разоблачение подружки Ямамото, подрывник выходил на охоту. И после этого бейсбольный кретин будет ему говорить, что все супер, надо жить обычной жизнью, не загоняться насчет того, что творится в Намимори. Ну-ну. Сам Хаято на этот счет имел свое собственное мнение и поэтому каждый вечер, только темнело, отправлялся бродить по переулкам и проулкам, наблюдая за ночной жизнью маленького и типа "очень благополучного" городишки. В частности, он выискивал эту неонацистскую гопоту, наводил справки у местных мелких сошек, которые знали злющего белобрысого итальянца и пастью на него не щелкали, как та парочка ублюдков. Хаято уже разрабатывал план мести этим двум дебилам, который разрастался все больше, становился все более жестоким и изощренным. В частности, в честолюбивых мечтах Гокудеры фигурировали тонфа Хибари, которыми было бы очень неплохо анально покарать этих зеленоволосых гаденышей. Ничего, они еще узнают, что значит связываться с Вонголой. Может, Десятый и Ямамото это не одобрят, но если понадобится, то можно и пришить эту парочку. В назидание другим. Да, подростки, да, наверняка такая же школота, наверняка их дома к ужину ждут любящие, ничего не подозревающие родители. Но коль ты ввязался в эту уличную жизнь, то и получать будешь согласно этим волчьим законам.
Хаято как раз направлялся к ночному магазину возле своего дома, когда неожиданно пряжка Урагана потеплела, засветилась и накалилась. Гокудера озадаченно уставился на этот бунт на корабле. С того самого вечера Ури из пряжки не высовывалась, хотя он прилично напитал ее пламенем, чтобы она могла восстановиться. У кошки на этот счет были свои соображения.
Совершенно не считаясь с мнением своего владельца, Ури покинула пряжку и материализовалась посреди загаженного темного переулка, вздыбив шерсть и колотя себя по бокам хлестким хвостом. Гокудера ничего не сказал, лишь внимательно наблюдал за ней. Наверное, что-то почувствовала. Со своим атрибутом Хранителя не считаться - глупо. Поэтому когда Ури с раздраженным шиком рванула по переулку, Гокудера без лишних слов двинулся за ней.
Как видимо, правильно, сделал, потому что кошка вывела его в тот же самый переулок, где на него напали зеленоволосые ублюдки. Горящие уши Ури мелькали где-то впереди, разгоняя темноту на полметра, поэтому Хаято сразу увидел лежащего ничком человека, на которого кошка заскочила и пронзительно мяукнула, обернувшись на своего хозяина. Неужели эти неонацисты еще на кого-то напали?
Гокудера нахмурился, ускорил шаг, но в двух шагах от лежавшего человека замер. Что-то знакомое ему почудилось в лежащем. Может, светлая клетчатая рубашка? Или может, вывалившаяся из-под воротника рубашки продолговатая подвеска на цепочке, пульсировавшая ровным сине-голубым светом. Ури стояла рядом и трогала подвеску лапкой, сверкая на хозяина алыми светящимися глазищами.
- БЛЯТЬ. - только и сказал Гокудера, метнувшись последние пару шагов к лежащему, и рывком перевернул его на спину. - ИДИОТА КУСОК!!!.. - последовавшая дальше брань была уже на итальянском, пока Гокудера шарил по карманам в поисках носового платка, телефона, мазал покрытыми чужой кровью пальцами по кнопкам телефона в поисках в телефонном справочнике контакта "Торфяной башки".
- Придурок... куда тебя понесло... - яростно шептал Гокудера, прижав телефон плечом к уху, а сам нащупывал пульс на шее Ямамото. Лицо его покрывала кровяная запекшаяся корка, было даже неясно, где сама рана. - Сасагава, бля, трубку бери...

Проулок был довольно узким, скудно освещенным и Рёохей его чуть было не проскочил. Но "чуть было" не читается, и вскоре Сасагава оказывается в проулке рядом с парой парней. Хотя  признаться Ямомото он сперва не заметил. Тот больно уж удачно косил под мешки с мусором.
- Экстримально ничего себе! Это кто так? - Сасагава не здоровается, не видит в этом особого смысла. Зато присвистывает, наблюдая объем работ. Красивая работа. Не такая чистая, как тогда в раздевалке. Но красивая. Только крови как-то многовато, для обычного избиения. Да и Ямомото какой-то дохлый, хотя кажись в сознании, что уже радует. Браслет под курткой нагревается, реагируя на ситуации. Кангарью в отличие от хозяина раньше понимает, где и когда нужна его помощь. Особенно когда дело касается лечения, а не боя. Рёохей оглядывается по сторонам, не хотелось бы напугать какую-нибудь старушку своим криком. Да и кенгуру на улицах Намимори светить не стоит, - это ему посоветовала сестренка.
- Кангарью! - орет Рёохей, выпуская зверя. О том, что можно не орать или попытаться мысленно отдать приказ браслету, Сасагава не думает. Вопросов, зачем его вызвали, не возникает. Особенно когда перед тобой вот такой фронт работ. - Полное излучение!
Нагрудная пластина начинает светиться, становясь своеобразным прожектором, в его луч попадает Ямомото. При свете он выглядит, честно говоря, еще паршивее, во имя экстрима!

- Когда это тебя останавливало? С каких пор ты так с Хибари расшаркиваешься? - раздраженно спросил Хаято, склонившись над Ямамото, и попытался согнать с него лезущую кошку. Но этот полутруп опрометчиво почесал кошатину за ухом, после чего Ури устроилась у него на груди вообще как у себя дома.
- Да. Эта скотина выскочила из пряжки и рванула хрен пойми куда. Ее, походу, Джиро позвал, - Гокудера указал взглядом на тускло светящуюся голубым пламенем подвеску мечника, свесившуюся из-под воротника рубашки. Кошка при неодобрительных словах хозяина презрительно чихнула и шикнула, скосив на подрывника алый глаз.
- Плохо думал, - пробурчал Гокудера, хмуро глядя на приятеля. - а я говорил тебе, так нет же ж, бля, ты у нас тут самый умный, прожженный и опытный! - захлебнулся ядом хранитель Урагана. Если бы Ямамото не был отметелен до состояния кровавого фарша, то сам бы двинул ему по роже, ей богу.
Топот Сасагавы, явно устроившего спринт от дома до этого переулка,  услышал еще до того, как боксер завернул к ним на огонек. От последовавшего вопля Гокудера скривился и повертел пальцем в ухе. Как всегда, Реохей оглушал...
- ДА НЕ ОРИ ТЫ ТАК!! - шикнул подрывник на приятеля, призвавшего свою кенгуриху. - Ты прикинь, если кто щас на вопли выглянет в окно?! А тут светопреставление творится...
А вот то, что кошка с Ямамото слезать явно не собиралась и жадно впитывала пламя Солнца, Гокудере не понравилось. Он уже хотел ее за шкирку скинуть с Такеши, но тот неожиданно сгреб его за шиворот и притянул под излучение Солнца. Ссадина на щеке под пластырем тут же затянулась, как и рана на ноге. А потом раздался громкий "пуххх!" и Ямамото погребла под собой выросшая леопардиха. Гокудера рывком выпрямился.
- Надеюсь, ты его хорошо пролечил и эта махина его не придавила, - обратился он к Сасагаве.
Охренеть какая веселая компания подбирается. Если кто сейчас в окно точно выглянет, то подумает, что теперь во время белой горячки не только еноты приходят с барсуками, но и кенгуру с леопардами.
Ури зевнула во всю пасть, продемонстрировав ряды белых клычищ и завернувшийся трубочкой малиновый язык. Лениво поднявшись с Ямамото, кошатина деловито обнюхала его погасшую подвеску и взрыкнула, отчего в ближайшем доме ощутимо зазвенели стекла.

Рёохей счастливо лыбится, наблюдая кучу-малу в "солнечном" свете.  Такие моменты ему нравились чуть ли не больше, чем победа в спаррингах.
- Экстремально хорошо! - беззаботно отмахивается Сасагава.  Хотя, конечно, леопард  был не предусмотрен.  Но Рёохей наивно полагает, что даже если Ури раздавит Ямомото, то в излучении Солнца он все равно не умрет. Пусть и несколько сомневается, ровно до того момента, как леопард поднимается на лапы, демонстрируя миру вполне живого и вовсе не плоского Ямомото.
Рёохей обеспокоенно переглядывается с Кангарю. Весь район это нехорошо. Проулок узкий, их просто задавит. И тогда уж точно никакое излучение Солнца не поможет.  Зато большая толпа "травоядных" привлечет Хибари, и придется ему объяснять, что тут была за драка в нескольких кварталах от школы. И тогда Ямомото точно не поздоровится. Рёохей был уверен, что драться так близко от школы запрещено. Особенно с друзьями. А дружки подруги - это же друзья?
- Тогда чего мы стоит во имя экстрима? - Сасагава выпячивает грудь и бодрым шагом, двигается вперед, по пути сграбастав  Ямомото за шею, и вынуждая его наклониться. - Экстремально прямо! - прямо по курсу должно находиться жилище осьминожьей башки. Где нет никакого родителя, который стал бы беспокоиться о внешнем виде Такеши. Засохшая кровь выглядит едва ли не хуже чем свежая. - Ну и что там с Такарой? Ты прав - это совсем не ринг.
Кангарю прыгает следом, присматривая за хозяином и обоими парнями. В отличие от Сасагавы она заметила, что излечению подверглись оба, и наглая кошка. Где-то была большая битва, а их не пригласили! Кенгуру зло и обиженно фыркает.

- Ха! - Гокудера прошел к двери, старательно заперев на все замки. А замков у параноидального подрывника было штуки 3. - Знаю я ваше - не будем. Потом ремонт капитальный делать и перед владельцем квартиры отчитываться...
Повернувшись, Хаято мрачно уставился на компанию. Хорошо хоть, Реохей кенгуру своего убрал. Хватит с них и леопардихи, которая вольготно развалилась на всю длину дивана.
- Можно?.. - при электрическом свете было хорошо видно, как эти зеленоволосые ублюдки отделали бейсболиста. Гокудера невольно нахмурился, между бровей залегла глубокая складка, а глаза стали зеленые, как крыжовники, от ярости. Думаю, даже Ямамото должно было стать ясно, что хранитель Урагана такое на самотек не пустит и просто так этих зеленоволосых ублюдков не оставит.
-Иди.- коротко ответил подрывник, пройдя в комнату и открыл окно нараспашку. Ему нужно было перекурить и собраться с мыслями.
- Эй! Осьминожья башка, у тебя что-то белковое есть, а? - ну как всегда, Реохей уже громил его холодильник. Первым делом жратва, естественно.
Взгромоздившийся на подоконник у распахнутого окна Гокудера одарил боксера мрачным взглядом.
- А похоже? Лапша растворимая в дверце есть, пиво и бобы консервированные. Угощайся, - буркнул Хаято, отвернувшись к ночной черноте за окном, как бы всем своим видом намекая, что гостям не рад. Да, Ямамото нужна была помощь, но это не значит, что он его простил и поменял отношение к их "небольшой" проблемке. Более того, с этого момента Гокудера объявил свою личную вендетту уличным бандам. Как они заставили умыться кровью Хранителя Дождя, так и он размажет их. Возможно, он еще не знал пока как, но придумает. Нужно было выстроить стратегию, чтобы разом отсечь все головы этой гидре. Только вот у всех этих планов Гокудеры было одно жирное НО. Такарой зовущееся и являющееся объектом интереса придурка бейсболиста. После того, как эта сучка его отпиздила в уличной драке, Гокудера хотел лишь одного - накрутить на кулак ее рыжие патлы и разбить ей морду об асфальт. Но, бля, кажется, она нравилась Такеши! Вот дебил... неужели нельзя себе было какую-нибудь пай-девочку приглядеть, а обязательно связываться с гопницей, неонацисткой, отмороженной по самые гланды.

Рёохей  недовольно смотрит на Гокудеру. Как он может питаться таким? Это же вредно и непитательно! Сасагава помнит их "диету" в будущем. Ему не понравилось. Но бобы – это уже хорошо. Но одних бобов мало. Вон Ямомото правильно говорит - молоко надо. Хотя пиво это тоже очень и очень неплохо. Но после излечения ран надо молоко!
Рёохей захлопывает дверцу холодильника, засовывает руку в карман, нащупывая в нем купюры, и удовлетворенно кивает. А затем морщится, когда до его носа долетает запах дыма.
- Не кури! Организм же гробишь! - Рёохей  чихает, и решает, что это ещё одна хорошая причина смотаться за продуктами.  - Я мигом, за молоком и обратно, - Сасагава зашнуровывает кеды и начинает методично открывать замки на двери Гокудеры. Параноик! Рёохей фыркает и вываливается на лестничную клетку.
А затем Сасагава выбегает на улицу, осматривается, прикидывая где тут магазин, который может работать в это время. Надо было у осьминожьей башки спросить... Рёохей крутит головой а затем целенаправленно направляется на центральную улицу. Там должен быть магазин!
И точно - магазин находится! Выбрать бутылку молока и два готовых бенто не составляет проблем. Хотя бы потому, что Рёохей особо не выбирает, взяв буквально первые попавшиеся. А затем так же рысцой возвращается  обратно в квартиру Гокудеры. И долго и громко стучит в дверь. Требуя, что бы его впустили обратно.
В квартире  явно происходит что-то интересное. И это "что-то" явно требует его вмешательства. Срочно!

Такара целый день шлялась где непопадя. Распинывала бутылки по подворотням, гоняла облезлых кошаков и пыталась придумать, что теперь делать. Но, честно говоря, в голову ничерта не шло. Как чугунная, тяжелая. А надо было бы жить, как жили, потому что, по логике, ничего не произошло из того, что раньше не происходило. За все то время, что Такара жила с бандой, историй с побитыми не теми и не теми битыми у нее была воз и маленькая тележка, но настолько откровенно херово не было никогда. Теперь, спустя несколько дней, Такара уже с уверенностью могла сказать – дело в Ямамото. Это стало очень неожиданным и странным открытием. Пугает, когда неожиданно появляется человек, перед которым за себя становится… девчонка не могла произнести этого слова вслух, да и про себя старалась не думать: глупости какие-то. Ну что, в самом деле, в нем особенного?.. Чувак из переулка, главный по вкусняшкам, капитан, тренер, друг… не в плане «дружбан», а в плане… да ладно, быть не может. Слишком уж странные и вечно внезапные у них были отношения.
  А ведь – осознание как-то само собой пришло, когда девчонка в который раз прокрутила в голове все разговоры – она ему ни разу не наврала, чтобы он обрушил на нее такой глыбой тот взгляд – разочарованно-ошеломленный. Ямамото никогда ничего ни разу не спросил… как будто неинтересно, а она ничего ему и не рассказывала… кому это интересно? Хотя, честно говоря, девчонка даже подумать не могла, что возможно взять и не опознать в ней явно криминальный элемент. Она так давно жила в банде и давала по башке всяким придуркам в подворотнях, что это стало уже абсолютной нормой жизни. Ну, кто-то собирает пуговицы, кто-то играет в бейсбол, а кто-то таскается по улицам с битой и обчищает карманы зазевавшихся прохожих.  Такара чувствовала себя ребенком, которому снисходительно разрешали таскать варенье из банки, а потом, при гостях показательно перегнули через колено и выпороли. Примерзкое ощущение. Но все-таки, каким же надо быть кретином, чтобы не осознать, откуда-как-зачем, не увидеть, не почувствовать. Ну блин, ну Ямамото, ну… Радужное бревно, млять! Хоть ложкой по лбу стучи, чтобы осознавать начал. А может… настучать пойти, а?..  Ну, в рамках продолжения конструктивного диалога, твою налево. А если в ответку настучит? Да лучше б настучал, а то ведь может опять смотреть… так. Шарахнув пустую банку из под пива ногой в сторону припаркованной тут же тачки, Такара развернулась и быстро поковыляла в сторону, не обращая внимания на воющую сигнализацию и болящую припухшую ногу.
Всё. Хватит пропадать. Добром оно не закончится, можно даже не сомневаться.
Девчонка еще прошвырнулась по вечереющему уже городу и почти бездумно не смогла пройти мимо какого-то небольшого суши-бара. Ум... Парень, который там стоял за стойкой, явно удивился, увидев перед собой злющую рыжую деваху со стоящим дыбом ирокезом и татуировками, потому постарался «такую рисовую хренотень, короче» спихнуть ей как можно быстрее, чтобы избавиться от позднего посетителя, у которого на лбу было написано: «поубиваю всех, бля». Но рисовая хренотень здесь была такая противно-приторно-незнакомо-непривычно-невкусная, что Такару хватило на один укус и то с трудом. Невкусно.
Не то. – Девчонка сморщилась так, что парень тут же взмок от ужаса, но не стала размазывать половину онигири по его физиономии, а только рявкнула, что раз нихрена готовить не умеют, пусть идут сусликов пасти, чтобы у нормальных людей клиентов не отбивать, твою мать! И так кусок в горло не лезет, еще и отравой кормят.
  Еще сделав кружок по району на голодный желудок, злая и уставшая Такара, наконец, доползла до своей квартиры. Открыла дверь пинком, и остановилась на пороге, злобно нахмурившись и жестоко сузив глаза.
– Твою мать, а, – у незашторенного окна, за обеденным столом сидели близнецы, и один из них (черт знает, кто это был конкретно, они сейчас одинаково страшные) пытался стянуть с другого толстовку, в то время как тот орал на пол улицы и колотил ногой в пол. А мог бы и в брата колотить, было б больше толку.
– Больно, твою мать! Осторожнее нельзя?! Этот мудак мне плечо выбил. Ааа, и по ноге задел…
– Какого хрена вы сюда как домой шляетесь, отморозки? – близнецы были последними мордами из банды, которые хотелось бы видеть здесь каждый день, но в последнее время у Такары появилась нездоровая потребность видеть их перед собой: раз они тут, значит, не шныряют по другим переулкам. Во всяком случае, было очень удобно себя в этом убеждать, потому что каких-то душевных сил, чтобы сходить и проверить туда, вместо того, чтобы ругаться с какими-то левыми чуваками в чужих суши-барах, не было абсолютно. Такара на самом деле потеряла контроль над ситуацией сразу же, как только развернулась спиной к Ямамото, сразу же, как только решила бегать от него по всему Намимори, но признать это невозможно. Потому, пусть ходят, долбаные еноты, хоть и хочется им расквасить морды об косяк.
  Близнецы вскинули головы на появившуюся в комнате девчонку и переглянулись, кивнув в ее сторону. Но Такара уже, нервно дернувшись, отвернулась и шагнула, было, на свою сторону комнаты, как запнулась о какой-то кулек, чуть не вписавшись башкой в стену.
– Че за херня?! – выпнула Такара из темного угла хренотень, о которую запнулась, на середину комнаты, под свет, и тут же нахмурилась: хренотенью оказалась обычная спортивная сумка, показавшаяся знакомой. Но у нее нет спортивной сумки, и у Чи-чи нет спортивной сумки. Блять. Только не говорите, что… Она решительно сделала пару шагов вперед и остановилась, тупо сверху смотря на нее. У нее не было сумки. Зато Такара точно могла бы сказать, у кого ее видела слишком часто, чтобы не вспомнить. Твою мать. Втянув воздух сквозь зубы так, что нёбо похолодело, девчонка присела на одно колено и не задумываясь расстегнула молнию.
– Да-а-а, – синхронно, наконец, подали голоса еноты, даже забыв переругиваться, – чуть не забыли. Тебе тут привет передали, – разулыбался Жанни, не смотря на то, что разбитая, опухшая физиономия все еще болела. Такара вскинула лохматую башку на него, смерив урода уничтожающим взглядом. Она тут же все поняла. Еще за секунду до того, как этот сучий потрох открыл свою пасть, Такара все поняла. Твою мать, Ямамото! В голову тут же ударила волна ярости, аж перед глазами все поплыло. Пока она шаталась там по чужим барам, эти зеленоголовые мудаки таки заловили придурошного лося… он вообще хотя бы жив?! В сумке обнаружилась странного вида форма, Такара, чувствуя, как пальцы дрожат, провела ладонью по ткани, какие-то шорты, майка никакой перчатки или мяча…  Ямамото ценой тысячи собственных нервных клеток и целого месяца тренировок сумел вбить в легкомысленную башку, чем отличается страйк от хоум-рана и то, как выглядит форма и как ее на задницу натягивать. А это что за хренотень?! Может, у Такары глюки, может, это не Ямамото вовсе, а сумку они у кого-то другого отжали, ну мало ли спортсменов, ну мало ли сумок! А еноты просто решили позабавиться, близнюки сраные? Что тут забыли эластичные бинты? В бейсболе не фиксируют так руки. Кажется, такие были у Сасагавы…
– Да-да-да, – приняв замешательство Такары за предельную грусть-печаль-тоску, на которую они надеялись, еноты решили усилить впечатление. Они даже повеселели, встав со стульев и сделав шаг вперед. Начали размахивать руками над головой девчонки и корчить умные физиономии. – Мы подрезали ноги этому боксеру-недоучке, пусть теперь поползает…
Сознание отреагировало мгновенно на «подрезали» – что?! Эти ублюдыши не просто отмудохали парня, а еще и оружие в ход пустили? Тогда ему, этому Не-Ямамото точно не свезло, тогда… Такара отшатнулась от сумки так, как будто увидела там эту самую отрезанную ногу, а не маленький мягкий сверток в привычно-светлой упаковке. Тут же появившийся на языке вкус им самим приготовленного риса не оставил никаких сомнений – Ямамото. Девчонка сжала этот мягкий сверток в ладони, сжимая пальцами рис, и прикрыла глаза, чувствуя, как звереет, как воздух со свистом выходит из легких: она могла для себя придумать тысячу причин знать, что с придурошным лосём все в порядке, но, блять, этот мягкий сверток в кулаке. Как ты умудрился попасться им, дурак?! И только потом до нее отдаленно дошло «боксер». Ёбаный свет, они что, были вдвоем?! Такара знала только одного боксера, дружка лося – того самого, что «самый лучший в Намимори». С «экстремальным хуком правой!». Так какого хуя сумка Ямамото сейчас валяется на грязному полу занюханной Такариной квартирки?! Такара умела делать выводы молниеносно. На место встали и странная форма – хрен знает, в чем там боксеры тренируются, по рингу вон в шортах прыгают – и бинты в сумке. Сасагава! Охренеть, ты, блять, боксер, или где?! Побитый зеленоголовыми ублюдками-гопниками охуенный (даже пришибленная на всю башку, вечно уверенная в себе Такара это понимала) боксер-победитель – это ни в какой экстрим не вписывалось! Она потом разберется, какого хрена он там делал и почему отдал Ямамото этим слизнякам.
Но это все равно был перебор. Перебор. Перегиб. Хватит. Хватит-хватит-хватит!
Ярость даже не клокотала, а жгуче разливалась, но пятна перед глазами не исчезали. Девчонка чувствовала, что внутри у нее сжимается-сжимается-сжимается пружина. Оставив сумку и осторожно положив сверху истерзанный в кулаке онигири, она медленно поднялась и встала спиной к долбаным енотам. Ублюдки, блять, вам ведь говорили, доходчиво объяснили… Такара сделала буквально шаг, чтобы дотянуться до металлической биты Чи-чи, которая стояла тут же сиротливо брошенная в дежурном ведре со всякой металлической хренотенью у косяка. Прости, Ямамото, я разок возьму ее не правильно.
– Вам же говорили… – глухо прошелестела Такара, поудобнее перехватывая за рукоять, – вам же говорили, только троньте, с-суки! – заорала девка, шарахнув с широкого замаха и со всей силы тяжеленной битой прямо по выбитому плечу зеленоголового мудака. Пружина лопнула и саданула по глазам, Такара ослепла от тупой злобы, непонимания и собственной беспомощности. Суки, блять! Да я вас тут сейчас угроблю обоих, нахрен! Вот теперь точно угрохаю, мне уже один хрен пофигу, все равно все, что могло быть хорошим, просрала. На этих же мудаков же променяла – и это бесило до белых пятен перед глазами.
Жанни выл от боли и хватался за плечо, но быстрее, чем она во второй раз долбанула по нему битой, схватил со стола выложенную уже заточку и кинулся с ней вперед – гребаная стерва, сколько можно терпеть ее закидоны?! Долбанная истеричка. Такара успела отшатнуться в сторону, и удар болезненной царапиной проехался по левой скуле, тут же залив кровью щеку. Ааа, больно! Жози с воплями сиганул вслед за братцем, но девчонка в замахе умудрилась рукоятью биты вдарить ему по расплющенному носу, отправив того скулить на полу, а ударом снова попала по уроду Жанни. Она была на тысячу процентов уверена, что это именно его идея, что это он, придурошный психопат, выследил Ямамото и что последний удар, если тот был, нанес именно он. И если лось откинул копыта…  Светлые точки перед глазами превратились в пелену: девчонка живо представила его физиономию, размазанную по грязному асфальту, следы пинков на светлой рубашке, перекошенную разбитую улыбку – ох, ты ж, твою мать – Такара хватанула ртом воздух. Лучше для тебя, чтобы он был живой, говнюк. Ненавижу. Ненавижу, падлу! Ненавижу! Она сыпала удары битой наотмашь, куда попало, а потом ногой в тяжелом ботинке отшвырнула зеленоголового к окну – не сложно, когда твой противник корчится от боли в перебитом плече и не может скакать от увесистого удара по ногам. Чувак пытался сопротивляться, поднырнул раз под биту, приласкав деваху кулаком с заточкой по боку, но она даже не обратила на это внимания, как всегда.
– Ты, мразь поганая, – схватила она парня за грудки встряхнув так сильно, что он своей тупой башкой разбил оконное стекло. Осколки посыпались на голову, на плечи, на руки. – Я тебе говорила, чтобы ты не трогал этого пацана, урода кусок?! Я тебе говорила?! Или тебе надо череп вскрыть, что б лучше понимать начал, говнюк?!
– Ты гребаная психопатка! Этот мудак получил то, на что нарывался. Меньше надо лезть в чужие дела! Постоял бы в сторонке, покурил, нихуя с ним бы не случилось! – вцепился Жанни руками в отвороты куртки Такары, явно не думая ей уступать, не смотря на разрывающееся плечо и тупую боль в затылке от удара. – Ну ничё, теперь без ноги, нахрен, ползать будет ужиком, никуда не заползет! Радуйся! – встряхнул он ее, аж приподняв чуть над полом. – Теперь он вообще нихрена на сделает, даже анальгин от головы будет принимать через задницу, – Такара не успела удивиться или задать вопрос «почему?», – я размазал ему физиономию о стену, можешь пойти собрать его зубы с асфальта на память, – оскалился Жанни, повертев башкой из стороны в сторону, и тут ее окончательно накрыло.
– Заткнись, мразь!
Она даже не поняла, как шарахнула ему кулаком по морде, добавив ботинком в грудину, зеленобашковый урод не успел сгруппироваться, перегнулся через подоконник и вылетел в разбитое окно, шваркнувшись спиной на асфальт и осколки. Такара уперлась кулаком в раму и выскочила следом, первый этаж, хули не попрыгать то. Тем более, когда хочется  просто вкатать ублюдыша в асфальт, чтобы эта поганая мразина уже больше ничего не сказала. Они все-таки сделали это! Все-таки сделали! А ведь она знала. Знала, что они попрутся к нему, но даже не попыталась остановить ублюдышей, или предупредить Ямамото. Конечно, лучше тариться по вонючим переулкам, а потом с невинностью на лице слушать… как могло случиться, что самая крутая деваха в Намимори перепугалась бейсболиста-школьника так, что целого города на двоих оказалось слишком мало. Сознание болезненно четко нарисовало картину убитого Ямамото, ботинок со всей дури влетел в живот, Жанни захрипел. Второй удар по башке, каблуком по морде, получай, падла! Зубы, говоришь, с асфальта пособирать?! Жанни заорал. Третий удар… она наверняка убила бы его сейчас, если б очухавшийся Жози не успокоил девчонку увесистым ударом ею же брошенной биты по голове сзади. Такара без сознания рухнула сразу, Жанни едва выполз из под нее с одичалыми глазами – его впервые с такой яростью и лютой, яркой ненавистью, с такими стеклянными глазами били в банде. Эта рыжая безбашенная деваха с битой всегда была агрессивной, но жажда убивать в глазах не плескалась даже в самых жестких драках. Нихрена себе, загибы.
 
Тянущая, жесткая боль в затылке вернулась первой. Еще до того, как Такара саму себя осознала, она поняла, что башка у нее сейчас развалится к чертям на части. Со стоном приподнявшись, она едва разлепила глаза и огляделась: пустая, заставленная комната с вышарканным полом, сдернутая на одну сторону перекошенная занавеска лениво покачивалась под порывами ветра из расхреначенного окна… ааа, кажись, она разбила зеленоголовым мудаком вчера окно за то, что он сказал… Ах ты ж, твою мать! Ямамото! Такара вскочила на ноги, но башка поплыла, и она тут же плюхнулась назад на пол, на задницу, пережидая приступ дурноты. Кажется, ее хорошо вчера приложили по башке, твою мать. Девчонка провела рукой по затылку, чувствуя под пальцами шершавую корку запекшийся в волосах крови. Бляха-муха. Осколки на полу весело посверкивали на солнечных лучах. Обычно они бьют в окно уже после четырех часов вечера. Охренеть, сколько времени прошло, если вломила она ублюдку поздно ночью? Осторожно мотнув головой из стороны в сторону, девчонка на секунду прикрыла глаза, но тут же открыла, вперившись взглядом в ту самую сумку. Она все еще стояла тут. После вчерашнего приступа ярости все тело ломило и сил не было так, как будто она суток четверо блевала без продыху. Но Такара все же привстала над полом на одно колено, побросав взгляды туда-сюда, а потом и вовсе встала. В комнате никого не было, кажись, даже этот придурок Чи-чи не приходил. Охренеть какая забота, ее даже затащили в комнату… ну или просто зашвырнули назад в окно, может, стоит найти енотов и принести благодарность, а?.. Конченные подонки.
  Душ помог взбодриться. Девчонка мокрым полотенцем стерла кровь с физиономии и башки, промыла патлы от запекшийся крови, пощупала пальцами припухший порез на левой скуле: охренеть, она и так не королева красоты, а теперь еще и шрам поди останется. Но похуй. Сейчас на это реально похуй после всего, что она вчера узнала. Если эти мудаки не наврали ей, то Ямамото и Сасагаве должно быть куда хуже. Сасагава! Такара бросила взгляд на ту самую сумку и вспомнила, что каким-то хреном в разборки затесался и этот белобрысый. Что ты там вообще делал?! Вот. Ощущение какой-то потерянности и незнания что теперь делать, которого вчера не было, а сегодня вот вылезло, отошло на второй план под предельно четким и простым: сейчас не надо думать об этом, сейчас надо узнать у этого белобрысого хрена в боксерках, какого черта там произошло!  С ним, наверное, можно поговорить… не-не-не, не так, твою мать. Такара помотала башкой, решительно выходя из квартиры. Его нужно ткнуть мордой в ринг и выяснить: какого хрена?! Какого хрена там произошло, Сасагава?! И где твой придурковатый лось-дружок?! Ну, это если Сасагава жив и может хотя бы моргать, отвечая на вопросы. Но пусть только попробует!... оказаться не в состоянии.
  Где живет боксер, Такара в душе не чаяла, да и виделись они вечно только в одном месте. Логика, нормальная здоровая логика скромненько подсказывала, что если Сасагаве вломили так, чтобы после драки с ним уйти живыми, он точно не будет тусоваться в спортивном зале, но идти больше было некуда.  Но сидеть на месте невозможно, пружина внутри все сжималась и сжималась, потому почти физически надо было куда-то идти. Хоть что-то надо узнать. Ну не к Ямамото же ввалиться, ооо, охренеть, лось, ты еще копыта не откинул и где твоя нога?! Ты отпилил ее себе ножовкой и ушел?!
Так что, под вечер, пешком прошвырнувшись через половину города, успев уже взбодриться и опять накрутить себя по самое не балуйся, Такара пинком открыла дверь в спортивный зал, вообще не обратив внимания на то, сколько там народу и что они делают. Плевать, нахрен, на всех!
– Сасагава, блять!